Горлицкий прорыв. Впечатления Свена Гедина

10:12 | 07 апреля 2010 года

 Версия для печати

5 мая 1915 года Свен Гедин выехал из ставки командующего Третьей австрийской армией к Горлицам. Поезд полз с черепашьей скоростью и в итоге остановился совсем. Говорили, что основную проблему создают перевозки тысяч русских пленных, захваченных в последние дни. 

Торопясь к месту событий, Гедин и его спутники пересели в автомобили, впрочем, дороги тоже были запружены колоннами пленных, которые брели в тыл, подводами с раненными и мертвецами и грузовиками немецкой пехоты, спешившими на передовую. Над горизонтом подумалось густое черное облако – это горели нефтяные склады в Горлицах, подожженные русскими при отступлении.

Сам город лежал в руинах, улицы были завалены трупами, изрыты воронками от взрывов, усыпаны грудами битых камней. Не задерживаясь в этом кошмарном месте, они двинулись дальше на юго-восток, желая попасть на передовую еще до темноты. Однако наступление развивалось столь стремительно, что к вечеру линия фронта ушла далеко вперед, и они остановились на ночлег в деревушке Пржегония.

Следующим утром они проснулись в шесть, и отправились к тому месту, где четыре дня назад, второго мая, три баварских полка после четырехчасового обстрела прорвали, одну за другой, три линии русской обороны.

«Главная позиция русских представляла собой захватывающее зрелище, - описывал Гедин увиденное. - В окопах мертвые лежали так плотно, что подойти непосредственно к ним оказалось невозможным и приходилось стоять над траншеей. Они лежали во всех возможных позах, на спине, лицом вниз, на боку, скорчившись. Оторванные руки и ноги, туловище без головы, голова без черепной коробки, таково лишь одно из последствий работы современной тяжелой артиллерии».

Богатое и живое воображение Гедина позволило ему без труда представить, что довелось пережить этим людям в последние мгновения жизни: сознание парализовано, мозг больше не контролирует тело, воздух наполнен свистом снарядов и грохотом разрывов, из-за дыма и огня ничего не видно и наступает состояние, близкое к помутнению рассудка.

Покинув поле боя, они через несколько часов с немалым трудом добрались до Ново-Сандеча, где разместился штаб 11-й армии.

Здесь его встречали генерал-полковник Август фон Макензен и начальник его штаба полковник фон Сект. Свирепого вида – внешностью он сильно напомнил Гедину Китчнера – генерал был полон решимости не останавливаться на достигнутом и гнать русских до тех пор, пока они не оставят Галицию. Гедина он принял, как старого знакомого:

-Господин доктор помнит, когда мы впервые встретились?

Гедин не помнил, поэтому решил промолчать. Генерал пояснил:

-Это было шесть лет назад, в Данцигском обществе природоведов, когда вы выступали с отменным докладом об экспедиции в Тибет. Но тогда вы не могли разглядеть меня среди тысяч слушателей, внимавшим вашему увлекательному рассказу. Могли ли мы тогда предвидеть, что встретимся снова при столь необычайных обстоятельствах в Галиции?

Обед с Макензеном прошел в приподнятой атмосфере, а на следующее утро Гедин, отбыл в верховную ставку австро-венгерского командования, где в тот день ждали приезда кайзера Вильгельма. Здесь он имел короткую беседу с императором, который, будучи в отменном расположении духа, даже сведения о скором переходе Италии на сторону Антанты, похоже, не слишком беспокоили его, в свою очередь, интересовался его впечатлениями о визите на фронт.

Отдохнув несколько дней, Гедин 11 мая вновь отправился на галицийский фронт. Теперь он ехал почти безо всяких препятствий, дороги были свободны, боевые действия ушли на много километров вперед и лишь время от времени приходилось останавливаться, давая проход новым колоннам пленных.

Он снова проехал через Горлицы и на этот раз внимательнее осмотрел разрушенный город, посетив даже кладбище, на котором не осталось ни одного целого надгробия и вскоре снова оказался в штабе Макензена в Ясло.

Здесь генерал уже подробно рассказал ему о ходе операции, пожаловавшись, что первые газетные сообщения о достигнутых успехах были преувеличены. Русские вовремя отвели свои обозы и артиллерию из Карпат, не дав их отрезать и окружить. Мужество, с которым сражался противник, по словам Макензена было восхитительно.

Через пару дней, снова делая остановки в исторических местах, где когда-то сражались шведы, он нагнал фронт возле города Ярослава, который немцы осаждали уже несколько дней и со дня на день он должен был пасть. 15 и 16 мая прошли под непрекращающийся грохот канонады, треск ружейной пальбы и гул новых частей, пребывающих к фронту. Днем 16 мая русские оставили половину города и перебрались за реку Сан. Вместе с наступавшими войсками Гедин въехал в пылавший город на машине генерала фон Плеттенберга.

Прошло всего несколько часов и Гедин был на передовой – он видел русские позиции невооруженным глазом и несколько часов находился на позициях тяжелой немецкой артиллерии, долбившей русских. Его предупреждали, что в любой момент может начаться ответный обстрел с русской стороны, однако он с линии огня не ушел, а русская артиллерия, испытывавшая катастрофическую нехватку снарядов, молчала.

Ночь он провел в одной из городских гостиниц, где поселили офицеров, время прошло весьма тревожно, всего в нескольких километрах тарахтели пулеметы и все не удавалось прогнать ощущение, что в городе идут уличные бои.

С рассветом Гедин вновь ушел на передовую. Огонь немецкой артиллерии лишь усилился: Макензен приказал не давать русским ни минуты передышки и с ходу формировать реку Сан.

Следующая ночь стала повторением предыдущей – трескотня стрельбы, грохот артиллерии, ожидание русской контратаки. На этот раз Гедин долго не решался лечь спать и уже в темноте вместе с одним офицером бродил по городу.

18 мая русские наконец-то отступили от берегов Сана. Накануне в Ярославе появился император Вильгельм, не останавливаясь, он проехал через город и наблюдал за боем с одной из высот к югу.

После падения города Гедин поехал осмотреть позиции русских. Здесь все выглядело почти так же, как пару недель назад, под Горлицами. «Земля, перепаханная гранатами, была похоже на месиво. Удивительно, что кто-то вообще ушел отсюда живым».

Они нашли несколько тяжело раненых, но гораздо больше – убитых солдат. Мертвые были повсюду, и в руках у некоторых были зажаты не винтовки, а письма из дома – умирая, люди хотели хоть как-то в свой последний миг ощутить своих родных. Многие из этих посланий, которым суждено было быть погребенными вместе с адресатами, Гедин прочел, а некоторые даже взял с собой, в домашний архив и впоследствии перевел для своей книги о войне на Восточном фронте.

Вчитываясь в строки, которым никогда не суждено было дойти до адресатов, он старался понять русских, которых знал уже много лет.

«Это крик о помощи великого, внутренне добродушного народа, который мучается и страдает под ярмом деспотов, - писал Гедин. – Это вздохи, мечты и молитвы братьев и сестер Достоевского, Толстого и Максима Горького. Прост и скромен их стиль».

«Осматривая окопы, я просмотрел много разных писем. Кое в чем они различаются по причине разных мест, семей и образованности, но в большинстве своем они очень похожи. Они касаются определенных тем, из круг узок. Они выдают преданность браку, любовь к русской земле и к родным местам, тягу к тем, кто далеко и стремление к миру, крепкую веру в помощь Бога и встречу, если Бог даст.

Но чего нет в этих письмах, так это ненависти. Можно часами сидеть и читать страницу за страницей, и ни за что не найти недоброжелательного или злого слова о противнике».

«Душа русского народа это до крайности загадочная вещь. С одной стороны, трогательные и жалостливые чувства, которые выражены в письмах, с другой – жестокость, более, чем зверская, поскольку она опускается ниже животного уровня. С одной стороны добродушие, которое на пасху приводит к вражеским позициям с солью, хлебом и крашенными яйцами, с другой – злоба, которая приходит в прусские дома с огнем и мечом. «Поскоблите русского и появится татарин», - гласит французская пословица, смысл которой мог осознать весь мир в ходе этой войны.

И все же, если сравнить тон в русских письмах с тоном английской прессы, покажутся русские крестьяне, что касается благородства души и чистоты сердца, стоящими на более высоком культурном уровне, чем английские джентльмены».

Лит.: Sven Hedin. Kriget mot Ryssland, Stockholm, 1915; Владимир Хозиков. «Забытый кумир фюрера. Жизнь Свена Гедина», М., 2003 

Вернуться к списку

Оставьте комментарий

Имя *: E-mail: Текст *: Введите число *

* Обязательно для заполнения